Чувашское республиканское отделение КПРФ

Продолжаем разговор о советских людях и нынешнем времени

Не могу остаться в стороне от опубликованной в №26 «Правды» беседы политического обозревателя Виктора Кожемяко с заместителем главного редактора журнала «Историк» Арсением Замостьяновым под заголовком «Что же это значит — быть советскими?». Многое в этой интересной, актуальной беседе не вызывает сомнений, но есть и немало спорного.

 

Напомним антисоветчикам

Принимаю и безоговорочно поддерживаю в том диалоге неоспоримую истину, что Победу над фашистской Германией одержал советский народ. Это полезно ещё раз напомнить злобным антисоветчикам в год 75-летия великого праздника. Зарубите себе, господа, на отточенных разными подлостями либеральных своих носах, что приписать Победу над фашизмом ни американцам, ни англичанам вам не удастся, как бы ни старались. А кроме того, напомню, что в авангарде советского народа была не «Единая Россия» и не либерал-демократы. С ними бы мы никаких побед не одержали. Как нет этих побед и в наши дни. В бой советский народ вела Коммунистическая партия, членом которой был и мой отец-фронтовик. А сколько было тех, кто вступить в партию не успел, но перед боем просил, в случае гибели, считать его коммунистом!

Совершенно согласен и с той оценкой, которая в беседе дана советскому народу-созидателю. Он с невиданным в истории человечества энтузиазмом восстановил разрушенное войной, освоил целинные земли, построил в сибирской тайге новые гидростанции и города. Мы, девятиклассники одной из школ города Куйбышева, как тогда называлась теперешняя Самара, верили, что именно там передний край строительства коммунизма, и очень боялись остаться в стороне. Нам было по шестнадцать лет, паспорта уже получили и решили завербоваться в Сибирь на какую-нибудь стройку. Об этом вскоре узнала вся школа. Но в Сибирь нас не взяли. Сказали, что надо сначала получить среднее образование. Это теперешним властителям России до лампочки, окончишь ты школу или останешься оболтусом, а Советская власть за этим следила строго.

От вселенского позора спас заводила и одноклассник Колька Краснов, у которого обнаружился дальний родственник Борис — прораб в строительном управлении. Он взял нас вязать опоры для высоковольтной линии электропередачи к селу Алакаевка, где когда-то жила семья Ульяновых. Это было здорово — строить ЛЭП к селу, в котором жил Ленин!

— Вы должны связать эти опоры или умереть, потому что я за вас поручился перед высоким начальством, — вроде бы в шутку сказал Борис, который был лишь на десяток лет старше нас. — Если не свяжете, окрестные сёла останутся в зиму без света.

Одну опору сделали под его контролем. Ничего хитрого. Надо было проволочными бандажами намертво притянуть брёвна к бетонным столбам, потом болтами закрепить поперечины и крестовины. Инструмент простой: кувалды, крючковатые бандажные ломы и лопаты. Разделились на звенья по четыре человека в каждом и начали вкалывать. На следующий день болело всё, что только может болеть. А через три дня прораб приехал и приказал всё переделать. Оказывается, мы сократили расстояние между бандажами, что совершенно недопустимо.

Утром двое одноклассников собрались домой. Рассудительно, не отводя глаз, они объяснили нам, что опоры мы не свяжем, так как мы не специалисты. И вообще Колька Краснов затеял обычную авантюру. Весь народ на пляжах, а мы тут в степи, в каком-то вонючем вагончике, трескаем кильку в томатном соусе как последние дураки…

Мы напомнили своим одноклассникам, что Борису дали слово и должны его сдержать. Что Павке Корчагину — тогда в школах ещё проходили роман Островского «Как закалялась сталь» — было тяжелее. И что это предательство — бросать бригаду в такой ситуации. Но тут вмешался Колька и сказал коротко:

— Уматывайте, обойдёмся без вас.

Мы действительно обошлись, но работать пришлось за себя и тех двоих. Зато поняли, что главное в жизни — не поваляться на пляже, не вкусно поесть и не побалдеть в весёлой компании. Высшую радость за ту ещё короткую жизнь я испытал, когда стоял плечом к плечу вместе с Колькой Красновым, Пашкой Рузановым, Юркой Саклеевым и другими ребятами у последней своей опоры. Худущие, в грязных штанах и таких же рубашках, гордые и счастливые. Такими мы остались на пожелтевших фотографиях тех лет (на снимках).

Конечно, наша ЛЭП была не чета той, о которой пели: «ЛЭП-500 не простая линия…» Но и без неё невозможна была бы электрификация сёл в Кинельском районе нашей области, а значит, и коммунизм.

Во время службы в армии меня избрали секретарём комитета ВЛКСМ комендантской роты. Перед дембелем сагитировал целую группу комсомольцев в Ангарск. Командир роты майор Бахмут и замполит капитан Коленков напутствовали нас такими словами:

— Ребята, берегите честь нашей комендантской роты и всей войсковой части. Помните, вы — комсомольцы!

В Ангарск приехали Николай Гвоздев, Александр Потапов, Владимир Ульянов и другие мои сослуживцы. Несколько человек остались дома. Они воспользовались тем, что наш комсомольский отряд демобилизовали пораньше, чем остальных. Просто обманули. Такие, к сожалению, встречались среди советских людей — расчётливые, всегда и всему знающие меру и свой интерес. Но судить о том времени, как правильно сказал Арсений Замостьянов, надо «не по болоту». Вот и я фамилий и имён тех «болотных» парней не помню. Зато всех тех, кто был со мной рядом в трудных ситуациях, — а ведь полвека прошло! — бережно сохранила моя теперь уже дырявая память.

Я встречал таких же парней на строительстве Байкало-Амурской магистрали, на многих других ударных и обычных стройках, на заводах, в колхозах и различных КБ и лабораториях. И в ответ на клеветническую болтовню, что мы были одурачены сказками о коммунизме, что никакого энтузиазма у советских людей не было, я говорил и сейчас скажу:

— Врёте, сволочи!

 

Последнее прибежище негодяев

В ходе беседы с Виктором Кожемяко Арсений Замостьянов заявил:

— Унизить великую цивилизацию невозможно. Поднявший на неё руку счастливее не станет, скорее — сам останется в дураках.

Советская цивилизация действительно была великой. А насчёт «невозможно унизить» — раскройте глаза! Ведь унизили и продолжают унижать. Вы думаете, что всенародное голосование по поправкам в Конституцию случайно планировали провести именно 22 апреля, в 150-ю годовщину со дня рождения В.И. Ленина? Как бы не так! Если теперешняя буржуинская власть использует имена Ленина или Сталина, какие-то даты, связанные с их жизнью и деятельностью, то цель может быть только подлая: унизить, оклеветать, оболгать. Так и в этом случае. Нужное количество голосов за продление до бесконечности полномочий теперешнего президента они бы получили — опыт жульничества накоплен немалый. Тем более что в той же упаковке есть приманка — некоторые социальные подачки. А потом сделали бы всё, чтобы грязная тень легла на имя великого вождя.

— В юбилей Ленина люди проголосовали за Путина! — примерно так вопили бы со всех трибун и экранов.

Но очередное унижение не состоялось — помешал коронавирус.

Не верится и словам Замостьянова, что эта публика не становится счастливее от унижения всего советского. Становится, просто у неё счастье другого рода, чем у нас. Сейчас в стране бедностью в сочетании с нищетой унижены двадцать миллионов граждан России. Но этого им мало. В бессильной злобе придумали прозвище «совки», хотя этот нехитрый инструмент позарез ведь нужен для очистки нашего жилья от разного мусора и грязи. Чтобы одержать свою безнравственную победу, подсовывают голые задницы на сценах и экранах. Им надо опустить нас до скотского состояния, поэтому и пропагандируют культ насилия и бесстыдства как норму современного общества. Разворовывают и распродают Россию направо и налево. При этом маскируются разговорами о патриотизме. Хотя пару десятков лет назад клеймили его «последним прибежищем негодяев».

Но советские люди в массе своей всегда были патриотами. А для антисоветчиков патриотизм действительно стал прибежищем, ведь всё остальное уже опошлено и унижено. Но патриоты не разрушают экономику и культуру своей страны — это делают только враги.

Утверждение Арсения Замостьянова, что антисоветчик, поднявший руку на советскую цивилизацию, «останется в дураках», ласкает слух. Но вспоминаются строки, которые я написал в начале так называемой перестройки:

 

Вот спросить бы у мессии

Или дьяка думного:

Почему дурак в России

Часто лупит умного?

 

Советский Союз разваливали вовсе не дураки. Вспомним высокие лбы и звания, большие звёзды на погонах и такие же большие должности доморощенных антисоветчиков, которые на наших глазах угробили великую державу. Они, конечно, подонки, но ведь не с неба свалились — мы же их и взрастили. Печально сознавать, что в этой ситуации на роль дураков больше подходим мы — все те, кто были против этого развала, но сделали очень мало, а то и вовсе ничего, чтобы ему противостоять.

В ходе беседы, о которой я пишу, не раз называлось имя Сталина. И это естественно, ведь он неотделим от советского народа-патриота. Естественно и то, что наши враги всячески стараются опорочить великого вождя. Но вынуждены возражать, когда в год 75-летия Победы Сталина уравнивают с Гитлером, а СССР — с фашистской Германией.

— Тут, на мой взгляд, идеология второстепенна. Куда страшнее — кричащий непрофессионализм, — так оценивает ситуацию Арсений Замостьянов.

И я снова не могу с ним согласиться. Поступки людей отражают их убеждения, взгляды, миропонимание. А всё это — неотъемлемая часть определённой идеологии. Так что «второстепенной» она быть не может. Тем более не может быть страшнее её «кричащий непрофессионализм». Нет, не страшнее, сколько бы он ни «кричал». К тому же хулители Сталина вовсе не выглядят непрофессионалами, когда не соглашаются с утверждением, что он «хуже Гитлера». В этом как раз и проявляется их профессиональная вертлявость, свойственная клеветникам и негодяям.

— Они просто маскируются, прекрасно понимая, что авторитет великого вождя советского народа постоянно растёт, несмотря на потоки клеветы, и мы, советские офицеры, ветераны войны, чудовищное сравнение Сталина с Гитлером не допустим и не простим, — так оценивает ситуацию ветеран Самарской областной партийной организации, полковник в отставке Михаил Маслянцев. — Мы и так многие свои позиции сдали врагам без боя. Сдали не только первые и генеральные секретари, обвешанные орденами и звёздами героев, которыми не были. Сдали вместе с ними и многие руководители региональных, городских парторганизаций и мы — рядовые коммунисты. Сдавали аплодисментами, переходящими в овации. Возвеличиванием заслуг. «Монолитным единством» на партийных съездах, собраниях и конференциях.

Во времена Ленина и Сталина показного единства не было. С ошибками, перегибами, откатом назад, как во времена нэпа, но шла борьба за великое будущее страны. Предатели в партии были и в те времена, но с ними боролись, как говорится, не на живот, а на смерть. Показушное единство началось с сомнительных заслуг «лично Никиты Сергеевича Хрущёва». Потом был «лично Леонид Ильич». Кончилось тем, что к власти пришли оголтелые антисоветчики и предатели.

 

Каждый — в ответе

Я в те времена работал редактором районной газеты в Тульской области. Не только видел, но и сам, к сожалению, участвовал в этом процессе. Голосовал «за», хотя порой и не был согласен. Надо же было поддержать бюро райкома и первого секретаря. Когда избрали членом бюро, удостоился обедов с районным начальством в том же здании, где была общая столовая, но с другой стороны — в отдельной комнате. Кормили там теми же щами из общего котла, но в более комфортных условиях. Выходили мы на улицу под взглядами прохожих, от которых — мороз по коже. Не ходить — значило противопоставить себя руководству района. Да и самолюбие щекотало. Вот ведь я какой — в числе избранных…

Как «избранный» купил бракованные бетонные блоки для своей дачки. Заплатил по установленной цене, но обычный житель района этого себе позволить не мог, бракованных блоков было не так уж много. Словом, я использовал служебное положение, как и все другие районные чиновники. Первый секретарь райкома, к примеру, ежедневно уезжал домой с пакетом продуктов, которых не было в магазинах.

Конечно, это были мелочи по сравнению с теми злоупотреблениями, что творили чиновники в высших эшелонах партии и государства. Но они были далеко, а мы на глазах у народа. Мы ежедневно подрывали суть всем известного тогда лозунга «Человек человеку — друг, товарищ и брат!». Подрывали веру в партию и в коммунизм.

И тут судьба меня свела с бывшим комбатом, коммунистом Иваном Рогожиным — скотником одного из совхозов. Командовал он в годы войны не батальоном, а батареей, но его называли комбатом. Был награждён орденами и медалями. Человек глубокого ума и цепкого взгляда, он мог работать хотя бы заведующим фермой, но постоянно критиковал на партийных собраниях директора, главного инженера и других начальников за срывы в подвозе кормов, за некачественный ремонт нехитрых механизмов, которые использовались при уборке навоза. И оставался скотником. Критика была не в чести. Без восторга он оценивал ситуацию не только в своём совхозе, но и во всей стране. Делился своей тревогой за судьбу партии, вожди которой, как он считал, оторвались от народа.

— Сколько у нас в районе и области безобразий, но ни слова критики наших великих начальников я не видел ни в одной газете. И в твоей тоже. Это разве по-ленински? — спрашивал он. — А виноватые вот они — ты да я.

Он с себя, как с коммуниста, не снимал вину за нарушения ленинских норм жизни, хотя сам не покупал в совхозе даже дефицитную по тем временам говядину, которая скотникам выделялась раз в месяц по льготной цене. Объяснял это так:

— Чем я лучше других?

Поневоле и у меня возникал вопрос: а я сам чем лучше? Да ничем. Вспоминались дни, когда вкалывали на строительстве той ЛЭП. Трескали кильку в томатном соусе не за то, чтобы выйти хоть в малюсенькие, но начальники и хлебать вместе с ними щи с чёрного хода. Горбатились не за право купить в будущем по дешёвке какие-нибудь бракованные блоки. Вспоминались слова из великой книги «Как закалялась сталь». Жизнь прожить надо так, чтобы «не жёг позор за подленькое и мелочное».

Комбат во время наших нечастых встреч давал мне под мычание коров такие уроки партийной этики, которых я не слышал ни на лекциях в московской партшколе, ни в Университете марксизма-ленинизма.

Ту недостроенную дачку я бросил. Ходил в общую столовую. О Рогожине хотел написать очерк, но не успел. Комбат умер — у него был рак.

Вдова пошла к директору совхоза, чтобы продали мяса на похороны и сварили из старого металла пирамидку на могилу. Со звездой!

— Сварщик занят, мясо только для столовой, людей кормить надо, — ответил директор. — У тебя муж умер, а у меня на полях картошка не копана.

На директора пытался повлиять секретарь парткома — бесполезно. Вся в слезах вдова пришла в редакцию и сказала мне, что мужу просто мстят. Звоню директору. Наговорил ему много. Ведь вся его контора ходила за мясом в совхозную столовую.

Он ответил мне, как по ушам врезал:

— Я тоже знаю, кто куда ходит обедать…

Пять килограммов на похороны я всё-таки выбил. А тот его упрёк проглотил молча. Что скажешь, если рыльце в пушку. Совхозные шефы — коллектив одного из местных заводов — установили памятник на могиле. Секретарю заводского партбюро я тогда объяснил, каким он должен быть. Не меньше двух метров высотой, с красной звездой и табличкой, на которой выгравированы слова: «Коммунисту, комбату Ивану Рогожину — благодарная Родина!». А на могиле увидел жалкое подобие обелиска. Надо было самому приехать, объяснить не секретарю, а рабочим, каким должен быть памятник такому человеку. Но мотался по каким-то делам, не смог. Всячески оправдывал себя, пока не понял: Рогожин в этой ситуации оправдываться бы не стал…

 

Прости, комбат!

Так я назвал статью, которую опубликовали в одной из центральных газет. Писал её долго, сдерживая спазмы в горле от злости на самого себя и обиды за Рогожина. Был бы директором совхоза — с оркестром, венками и цветами проводили бы в последний путь. А работягу — даже не простого, а геройского — похоронили кое-как. Так же хоронили многих фронтовиков, не увенчанных высокими должностями. Об этом хотелось сказать на всю страну. Тульская область тогда славилась военно-патриотической работой. Я прекрасно понимал, чем это может для меня аукнуться. Естественно, и для моей семьи, в которой было двое маленьких детей.

Статья вызвала лавину гневных писем со всей страны. Комиссия обкома КПСС проверяла в ней каждую строку. Давила на секретаря парткома совхоза: не критиканом ли был тот Рогожин, не демагогом ли? Секретарь мог бы прогнуться, поддакнуть, но он сказал твёрдо: «Нет! Это был настоящий коммунист!»

Директор совхоза отделался лёгким испугом, картошка-то ведь была не копана… Тульский обком КПСС обязал все газеты области перепечатать статью о комбате. На заседании бюро райкома я предложил рекомендовать руководителям трудовых коллективов делать почившим фронтовикам обелиски из использованного металла. Его всё равно сдавали на переплавку. Но бытующие тогда порядки предписывали предварительно согласовывать все предложения с первым секретарём, прежде чем представить их на бюро. Именно от него должно было исходить всё дельное и правильное. Но комбат Рогожин перед своими выступлениями с начальством не советовался…

За моё предложение голосовал я один. Остальные члены бюро — против, хотя статью признали правильной. А ведь в ней шла речь и об обелисках. Затем я один голосовал против решения бюро, которое отказало в приёме кандидату в члены КПСС. Я считал его достойным человеком, но на этот счёт было иное мнение первого секретаря. Его и поддержали. Безоговорочное и единственно правильное мнение вождей в те годы довлело над всей партией сверху донизу.

Когда издал небольшую книжку «Иной судьбы не хочу» об опыте работы одного из руководителей парторганизаций, кстати, члена бюро райкома, её просто не заметили. Опыт был ценный, и книжку отметили в приказе Госкомиздата. Но выше были не интересы дела, а уже сложившееся мнение обо мне как человеке непредсказуемом, а значит, и опасном.

Вскоре я ушёл на другую работу.

На региональном уровне ситуация была схожая. Уже на закате Советской власти я работал собственным корреспондентом одной из центральных газет по северным регионам европейской части России и жил в Архангельске. Служебное положение на уровне региональном использовалось уже более масштабно. Высоким чиновникам, к которым приравнивались и собкоры центральных газет, по квартирам развозились продовольственные наборы, от которых я сразу же отказался. Были спецбольница с новейшим оборудованием и прочие блага. Автомобили «Волга» только чёрного цвета, а у первого секретаря райкома, хорошо помню, была светлая. У него уровень был пожиже. Но атмосфера на собраниях и партконференциях была такой же: ни слова критики в адрес высоких начальников.

Мои едкие статьи о городских порядках выбивались «из струи» и очень не нравились секретарю горкома КПСС Александру Вешнякову. Он учил меня, неразумного, не лезть на рожон. В статьях использовать словосочетания «как мне кажется», «на мой взгляд» и так далее. Я излагал именно свой взгляд на какую-то ситуацию, что и подтверждал своей фамилией. Но на его взгляд ситуация выглядела гораздо привлекательнее. Взаимопонимания мы так и не достигли. А когда Ельцин приостановил деятельность КПСС, я в девять утра был в обкоме. Ждал Вешнякова, секретарей обкома, чтобы обсудить ситуацию. Никто не пришёл. А Вешняков позднее надолго уселся в кресло главы Центризбиркома. Персонаж был мне интересен, и я отслеживал его дела и делишки.

 

Уж сколько лет в трудах он

и в трудах —

Наука выживания знакома.

Нет пескаря премудрее

в прудах,

Чем Вешняков,

глава Центризбиркома.

 

Такие строки я посвятил своему знакомцу по Архангельску. А сам он после восьми лет, отмеченных громкими махинациями на выборах, получил от новой власти орден. Перед уходом на другую высокую должность многозначительно изрёк:

— Есть за что нас награждать!

И таких «премудрых» вешняковых было множество в российских регионах.

Прости, комбат, что не рассмотрели мы за их звонкими речами предательское нутро, а ведь ты предупреждал, чтобы были бдительными. Неизбывная наша вина перед всеми комбатами и рядовыми, всеми участниками Великой Отечественной войны, что полегли на полях сражений. Они сражались за Родину, за Сталина, за великое будущее нашей страны. Умирали с верой в это будущее.

Мы эту веру не оправдали…

С первых лет так называемой перестройки из щелей повыползали алчные громкоголосые граждане и поливали партию грязью, которая была ловко перемешана с правдой о продовольственных пайках, спецполиклиниках и чёрных «Волгах». Среди новоявленных «демократов» встречал я чем-то похожих на тех двух одноклассников, что сбежали много лет назад из нашей бригады. Они заматерели, налились ненавистью ко всему советскому и перешли в наступление. О великих свершениях нашего народа на проходивших тогда бурных собраниях граждан я не слышал ни слова. Когда однажды попытался остановить этот антисоветский шабаш, мне посоветовали заткнуться и вытереть следы чёрной икры со своей физиономии. Этой «чёрной икрой» активно дурачили перестройщики доверчивых граждан.

К сорока моим тогдашним годам я ту икру ни разу не пробовал.

 

Уроки надо извлечь

Возвращаюсь в разные периоды своей жизни, чтобы сопоставить их с сегодняшним днём. И ответить на вопрос: какие уроки мы должны извлечь, чтобы не повторять ошибок? Поучительное для нашей партии прошлое так же незримо соседствует с настоящим и в беседе Кожемяко с Замостьяновым. Она проникнута оптимизмом.

— В антисоветизме есть что-то суицидальное, самоубийственное…

Но верёвки антисоветчики намыливают не для себя, а для нас, «совков». Для тех, кого не добили во время штурма «Белого дома» и в его подвалах. Не угробили приватизацией, монетизацией, нескончаемым ростом цен. Но всё-таки сократили население страны почти на двадцать миллионов — это вдвое больше, чем мы потеряли на фронтах Великой Отечественной войны. И теряем до сих пор, ведь население России сокращается.

Однако нас, «совков», ещё слишком много. До 75 процентов населения — иногда и статистика не врёт! — ностальгирует по Советской власти. Но ностальгировать можно сидя на диване, что большинство и делает.

Страна катится в пропасть, и нам, коммунистам, надо вернуть былую веру людей в партию, в её готовность защищать интересы народа.

Председатель консультационного совета Самарского обкома КПРФ Ирина Михайлова говорит о наболевшем. О том, что в полной мере уроки из недавнего прошлого мы не извлекли. Лидеров областной партийной организации торжественно чествуют «единороссы» в губернской Думе, когда случаются юбилеи. Осыпают цветами и подарками, величают «настоящими коммунистами».

Членов консультационного совета беспокоит соглашательство в ходе предвыборных кампаний. Известного в Самаре доктора наук, который стал членом КПРФ без году неделя, на областной партийной конференции утвердили кандидатом в депутаты Госдумы. Но он через считанные дни отказался от этой чести без убедительных причин и получил от «единороссов» солидную должность. Однако по-прежнему ораторствует на митингах в роли пламенного борца за светлое будущее.

Консультационный совет считает ошибкой выдвижение обкомом на пост первого секретаря горкома КПРФ Самары сотрудника областной администрации, который активно занимается продвижением «мусорной реформы». История эта вызвала множество конфликтов, немало едких выпадов по адресу коммунистов в буржуазной печати. А закончилась роспуском горкома.

Невольно вспоминается письмо Ленина немецким коммунистам, написанное в 1921 году, в котором говорится: «Никто в мире не сможет скомпрометировать революционных марксистов, если они сами себя не скомпрометируют».

Бюро обкома и секретарей если и критикуют, то обычно в узком кругу. На пленумах критические голоса слышны редко. Как-то коммунисты указали на недостатки в работе секретарю обкома Сергею Арсеньеву. Коммунист он молодой, амбициозный. Вышел к трибуне и всю критику отверг. Никто его не поправил. Я однажды на пленуме покритиковал второго секретаря Виталия Минчука, он же — первый секретарь горкома КПРФ Тольятти, за равнодушное отношение к работе городского отделения Всероссийского созидательного движения «Русский Лад». Сначала он отмахнулся, дескать, без этого дел полно. На следующем пленуме обкома снова критикую Минчука. После этого бюро горкома всё-таки приняло меры для активизации работы этого общественного движения.

— Конечно, критика неприятна, но это скальпель, который вскрывает нарывы в партийной жизни. Наша беда в том, что она часто ограничивается кулуарными разговорами о недостатках. К тому же устранять их — наш общий долг, — отмечает первый секретарь Самарского обкома КПРФ Алексей Лескин.

Критика предполагает анализ работы и исправление ошибок. Требуется мужество, чтобы на пленуме или конференции её принародно признать и ответить делом. Минчук — коммунист старой закалки, у него мужества хватило. У молодых коммунистов такой закалки нет. И не будет, если мы, коммунисты старшего поколения, об этом не позаботимся.

Важность такой работы была отмечена на октябрьском 2019 года пленуме ЦК КПРФ. В докладе Геннадия Зюганова процитированы слова Сталина: «Если критика содержит хотя бы 5—10 процентов правды, то такую критику надо приветствовать, выслушивать внимательно и учесть здоровое зерно».

Есть это «зерно», к примеру, в позиции коммунистов Безымянского райкома, которые критически относятся к «продавливанию» обкомом перевесом в один голос различных решений.

— Наши партийные начальники любой ценой всегда правы, — говорит ветеран областной парторганизации, секретарь первички коммунистов авиационного завода по месту жительства Геннадий Кочкин. — Но на эти «грабли» мы уже наступали…

Действительно, наступали, когда мнение высокого начальства было безоговорочным для всей партии. И поплатились за это.

 

Духом окрепнем в борьбе

А наступление на нас становится всё изощрённее. Я уже писал о том, как на ЕГЭ выпускникам предлагают ответы на вопросы, в которых ловко закладывается негативное восприятие великих событий российской истории, неприятие Сталина и других наших вождей. По такому же принципу составлены и школьные учебники. Цель понятна: вытравить из сознания молодого поколения героические примеры, на которых воспитывались поколения советских людей. Теперешней власти нужны послушные исполнители её воли, чтобы не думали, а лишь глотали уже подготовленные, как на ЕГЭ, ответы на все вопросы современности.

Вместе с одурачиванием молодого поколения активно продолжается и обработка граждан пожилого возраста. Ничего нового: талдычат в тысячный раз о былых репрессиях и предательстве бывших партийных вождей, хотя уже давно понятно, что предавали мерзавцы с партийными билетами, а не коммунисты. Вот уже и фильм подоспел к дням самоизоляции о том, как Зулейха открывает глаза. Почти век прошёл с тех времён, а она всё открывает…

Совершенно правильно оценивает ситуацию Замостьянов в беседе с Кожемяко:

— На нас действует логика животного, хищнического капитализма.

Но его советы вызывают сомнение.

— Подставляться под удар не стоит. Самое важное — сберечь, сохранить в себе советское начало. Сохранить веру в цивилизацию, в науку, в человека, в братство людей труда.

— Советское начало мы и так сохранили, как и веру в братство людей труда, — отвечает ему секретарь по идеологии Ленинского райкома КПРФ Самары, кандидат философских наук Михаил Клёцкин. — Но идёт классовая борьба, и позиция у нас должна быть одна — наступательная…

Десять лет наследники белочехов и их отечественные подельники пытались установить памятник бандитам, залившим кровью Самару в 1918 году. Почти в двух десятках городов России они уже стоят. В Самаре нет и не будет. Организаторами протестных акций были первый секретарь обкома КПРФ Алексей Лескин, координатор самарских городских райкомов Светлана Дорохова и другие коммунисты. В итоге антисоветчики отказались от своей затеи!

Многочисленными митингами протеста коммунисты Самары при поддержке многих тысяч своих сторонников, которые были и остались советскими людьми, выдавили из губернаторского кресла перевёртыша Николая Меркушкина — однокровца господина Вешнякова. А следом за ним «единороссы» потерпели сокрушительное поражение на выборах в городскую Думу от коммунистов Тольятти. Начали теснить «единороссов» в городской Думе и коммунисты Сызрани.

Подобных фактов успешной борьбы можно привести множество. Но и уроки недавнего прошлого забывать не надо. Теперешние властители звериным своим нюхом чувствуют собственную историческую обречённость. Но просто так они своих позиций не сдадут, хотя хорошо знают, что марксистско-ленинское учение всесильно, потому что оно верно. А у них учение только одно — грабить свой народ. Оттого и мандраж от одной только мысли, что под влиянием коммунистов пассивное недовольство большей части населения — тех самых «совков» — станет неодолимой никакими нацгвардиями сокрушительной материальной силой. И голоса Кольки Краснова из далёкой моей юности, комбата Ивана Рогожина, недавно ушедшего из жизни лидера самарских коммунистов Валентина Романова и многих тысяч настоящих коммунистов наших дней сольются с миллионами других голосов в едином требовании ко всем предателям нашей Родины: «Уматывайте, обойдёмся без вас!»

Александр ПЕТРОВ, член Самарского обкома КПРФ, соб. корр. «Правды».

Источник