Чувашское республиканское отделение КПРФ

11 сентября жители 14 субъектов Федерации будут выбирать себе новых руководителей. Также планируются выборы в региональные парламенты и Советы муниципальных депутатов.

Политолог Александр Кынев:

– У нас много регионов, они очень разные. Есть регионы, где существует жесткий авторитарный режим и фальсификация является нормой. Есть регионы очень конкурентные, где проходят острые кампании, в них часто побеждают оппозиционеры. Напомню, что в сентябре прошлого года «Единая Россия» выдвигала кандидатов практически во всех округах, но победила только в 198, во многих регионах она проиграла даже в Госдуму, округи одномандатные. Это говорит о том, что конкуренция есть. Вспомните Мосгордуму, массу других кампаний. Огромное количество примеров, когда результаты получались не такие, как хотела власть. Это не фикция, выборы существуют, но в разных регионах по-разному.

А вот с региональными выборами картина следующая. Поскольку регионов много, то они избираются не все в один год, а делятся на группы, очень разные по качеству. Электоральный цикл – пять лет, от одних думских выборов до других. Получается, что из этих пяти лет электорального цикла самый безопасный для власти – второй год, в нем меньше всего кампаний, и регионы в основном управляемые. Это как раз 2022 год. Те же самые регионы были в 2017, в 2012 годах.

В 2011–2012 годах можно было удивляться: как это – акции протеста прошли, а выборы 2012 года оказались такими хорошими для власти? А потому, что регионы нерепрезентативные. Категорически нельзя воспринимать результат в управляемых регионах как некий индикатор ситуации по стране. Точно так же происходит обманка, когда, например, попадаются только протестные регионы и судят только по ним.

Это те же регионы, что в 2018 году, когда была пенсионная реформа, когда выбрали Фургала и Коновалова. И те же самые регионы были в 2013 году, когда выбрали Ройзмана в Екатеринбурге. То есть получается, что этот год сверхбезопасен для власти, и проблемы могут заметить только эксперты, а вот следующий год, наоборот, как раз очень и очень опасен. И в этот раз он будет особенно символичен, потому что региональные выборы следующего года состоятся за полгода до президентских. А сам набор регионов этого года в принципе для власти комфортен. Именно это, на мой взгляд, одна из причин, почему в этом году не было никакого смысла отменять выборы: зачем отменять их в безопасных регионах?

Самые сложные выборы в этом году – не в Заксобрания. Там всего шесть регионов, из которых четыре абсолютно управляемые, и только два относительно конкурентные. А выборы губернаторов – все понимают, как они у нас проходят: там власть сама себе назначает конкурентов. Самые интересные – муниципальные выборы. Я бы отметил выборы в городские думы Владивостока, Кирова, Ярославля – вот там как раз и происходит борьба. Во Владивостоке, например, идет силовой разгром региональной организации КПРФ. Фактически лидер городских коммунистов Артем Самсонов арестован, там скандальное уголовное дело, часть депутатов эмигрировала.

Есть еще московские муниципальные выборы, но они немножко за рамками, потому что Москва – город-субъект, и местное самоуправление существует только на уровне городских районов и очень ограничено по полномочиям. Это не тянет на статус даже городской думы Владивостока или Кирова, значение намного меньше. Московские выборы мало что дают на уровне районов, но они очень важны для самоощущения демократической общественности, городского актива, поскольку он боеспособен, он еще в состоянии чего-то добиваться. Эти выборы важны не с точки зрения власти, а с точки зрения символа, поэтому мы видим, столько скандалов в Москве сейчас, когда арестовывают депутатов.

По-моему, уже более 20 депутатов за эти 2,5 месяца стали фигурантами уголовных дел: либо за участие в «экстремистской организации», либо за «фейки о ВС». Конечно, это выборы. Под каток попадают не только депутаты, но даже те, кто им активно помогает. Например, несколько штрафов получила Марина Литвинович: она сама не баллотируется, но принимает участие в кампании. Или, например, Михаил Лобанов, который в прошлом году де-факто выиграл Кунцевский округ в Москве, был кандидатом от КПРФ, но проиграл за счет электронного голосования. Он тоже сам не баллотируется, но он с независимым муниципальным депутатом Замятиным создал большой проект «ВыДвижение», и его «закопали» на 15 суток, чтобы понимал, что лезет не туда, мешает серьезным дядям решать свои вопросы в Москве. Всё это политические дела. Московские выборы мало что дают на уровне районов, но они важны для самоощущения демократической общественности.

Сопредседатель движения в защиту прав избирателей «Голос» Станислав Андрейчук:

– Действительно, выборы этого года изначально прогнозировались как довольно скучные. И вопрос даже не в том, кого допустят. Какие-то партийные бренды, которые традиционно аккумулируют голоса тех, кто не очень доволен властью… Если говорить про Москву, то мне и до 24 февраля казалось, что выборы здесь будут гораздо более скучными, чем в 2017 году. Тогда прошли и смогли избраться много разных независимых оппозиционных кандидатов. Сейчас за пять лет многие из них уже нахлебались, потому что полномочий мало, а критики от избирателей и разных рисков ты получаешь много, поэтому энтузиазма переизбираться стало гораздо меньше. Кто-то сейчас уехал, кто-то просто психологически не готов, поэтому интриги в Москве будет меньше.

Элла Памфилова в среду заявила, что по меньшей мере в четырех регионах на предстоящих выборах будет организовано стопроцентное видеонаблюдение (правда, с оговоркой, что доступ к нему получат отнюдь не все желающие, будут ограничения). Такое видеонаблюдение не помогает. Сегодня руководитель избирательной комиссии Удмуртской области сказал, что они будут просто транслировать выборы в интернет, а Памфилова устроила скандал, заявив, что это ставит под угрозу сами выборы. Сейчас еще куча вопросов с онлайн-голосованием, потому что оно абсолютно непрозрачно. Контролировать становится все сложнее. Убрали статус членов комиссий с правом совещательного голоса, максимально затруднено выдвижение наблюдателей, усложнена аккредитация журналистов. Препоны, конечно, ставятся, возможности для наблюдения ежегодно ухудшаются. Но тут многое зависит от активности самих кандидатов: когда есть активные кандидаты и партии, то и наблюдатели обычно появляются.

Александр Кынев:

– У власти нет проблем с оппозицией, она системная, лояльная. Сейчас оппозиция ужасно напугана. По некоторым наиболее сильным регионам, где, скажем, очень хорошо выступили коммунисты, идет силовой накат. И таких примеров очень много. В Саратове Николая Бондаренко лишили мандата. Власть не миндальничает с коммунистами. Ей все равно, поддерживаешь ли ты спецоперацию, просто есть свой, родной, и его никому не хочется отдавать. Соответственно, используются все технологии. А возможностей защищаться публично сейчас у оппозиции очень мало: при любой попытке могут публично показать, что ты нелояльный, ты враг, ты против своей страны. В таких условиях очень тяжело рассчитывать, что оппозиция будет бороться на уровне губернаторов. Мы уже примерно видим, что в Марий Эл КПРФ выиграла в Госдуму, заняла первое место по спискам. По одномандатному округу победил коммунист Казанков, выборы губернатора – был слабый, непопулярный Евстифеев, его уволили в мае. Такой регион очень хорош для коммунистов. В Карелии, тоже протестном регионе, коммунисты выдвинули кандидата, и там сейчас на коммунистов «мочат»… Они якобы незаконно использовали красные флаги на майских акциях. Так что в одних регионах вроде бы договорились, а в других «мочат». Зачастую все зависит от личных отношений руководства, обкома с губернатором, с кураторами выборов в конкретном регионе, поэтому такая пестрая картина.

Ситуация в стране тяжелая, депрессия набирает обороты, цены растут, нет никакой позитивной динамики с доходами, ситуация будет ухудшаться и дальше. Наша страна – страна саботажа. Самая безопасная форма протеста – саботаж, то есть не выполнять приказы, делать что-то исподтишка, назло, в том числе и голосовать протестно. В прошлом году, когда были знаменитые московские электронные выборы, 300 тысяч человек внезапно проголосовали, а потом решили поменять точку зрения. Это выглядит так, как будто им дали приказ проголосовать, а потом они были настолько недовольны, что пошли и проголосовали по новой, поменяв способ голосования. Что-то подобное мы наверняка будем наблюдать в этом году. И в этом главная неожиданность: не в том, что есть какая-то сильная оппозиция, а в том, что люди злы, раздражены, и есть большое желание показать фигу в кармане.

Станислав Андрейчук:

– Бойкоты в России вообще не работают, потому что это не политическое действие. Если вы хотите совершить какое-то политическое действие, то надо идти, особенно в ситуации, когда других форм политического действия практически не осталось.

Источник