Чувашское республиканское отделение КПРФ

Сталинская экономика – это не синоним советской экономики, не синоним социалистической экономики. Условно мы можем говорить о советской экономике как о периоде с конца 17 года до конца 91 года – это 74 года в чистом виде. В рамках этого достаточно длинного периода было несколько этапов, несколько фаз, и тут надо аккуратно и тонко разбираться в том, как была устроена социально-экономическая модель в рамках отдельной фазы. Потому что часто и методологически неверно начинается дискуссия относительно того, была ли плоха или хороша советская или социалистическая модель экономики. И при этом сразу берется весь период, а на самом деле нужно обсуждать отдельные фазы, потому что были нюансы и кардинальные отличия социально-экономических моделей в рамках вот этого периода в 74 года.

Любой грамотный человек из учебника истории знает, что сначала был период военного коммунизма, потом был период НЭПа, потом индустриализация, война и послевоенное восстановление экономики. Ну а потом уже был некий период мирного социалистического строительства, который плавно переходил в застой…

Надо сразу определять предмет спора, предмет анализа. С моей точки зрения, конечно, наиболее интересным этапом советского периода является именно тридцатилетний период – период с конца двадцатых годов и примерно до середины – конца пятидесятых годов. Максимум – это 30 лет. И надо сказать что критики социализма, Советского Союза очень лукаво поступают – они в основном все аргументы черпают из того периода, который мы называем «застойным». Там действительно много негатива, который можно назвать отклонениями от сталинской модели экономики. Были некие пробоины советской экономики, которые и привели к тому, что корабль, на борту которого было написано «СССР», потерпел бедствие.

В рамках сталинского периода можно выделить три как бы подпериода. Это:

– тридцатые годы условно;

– индустриализация – можно сказать, что это не только индустриализация, но строительство основ социализма. Так по крайней мере было зафиксировано в 36 году, когда принималась новая конституция. Можно еще говорить о том, что это была мобилизационная модель экономики, но это не противоречит определению периода как индустриализации;

– сороковые годы. Ну, естественно, я упрощаю немного, так как этот подпериод имеет точную точку начала – 22 июня сорок первого года. А вот окончанием этого периода все-таки я считаю конец сорок седьмого – начало сорок восьмого года. Обычно некоторые исследователи приурочивают это к завершению денежной реформы Сталина, а она проходила в декабре 47 года.

Третий период, с моей точки зрения, является особенно интересным, можно сказать уверенно, до середины пятидесятых годов, с некоторыми допусками это 56-57, максимум 59 год.

Если взять весь сталинский период, то я условно бы так определил первую стартовую точку – это 29 год, начало пятилетки. Ну а завершающая временная точка – я бы все-таки для наглядности и убедительности сказал, что это ХХ съезд партии, на котором был зачитан секретный доклад Хрущева и, как пишут учебники, произошло развенчание культа личности. На самом деле удар наносился не только по личности Сталина, фактически ставилась под сомнение социально-экономическая модель предыдущего периода советской истории. Это в каком-то смысле развязало руки Хрущеву для того, чтобы он начал свои эксперименты в области экономики.

Ну и я еще позволю себе напомнить некоторые ключевые признаки этой модели. В принципе некоторые из тех признаков, которые я назову, может быть, существовали даже до рождения сталинской модели экономики, и некоторые из них были до последних лет существования Советского Союза. Понятно, что некоторые элементы и некоторые признаки просто размывались или, наоборот, не были оформлены, скажем, в первые годы. Такие признаки как, прежде всего, государственная форма собственности на средства производства. Это такая чеканная формулировка из любого учебника. Понятно, что никогда не было стопроцентной собственности на средства производства, ни в один из 74 годов, но тем не менее, конечно, превалирование государственной собственности на средства производства является важным признаком сталинской экономики.

При всем при этом признаком сталинской экономики является ее не многоукладность, но по крайней мере двухукладность. Потому что, скажем, в эпоху НЭПа была действительно многоукладность, был иностранный капитал, мелкое товарное производство, кооперация как в промышленности, так и в сельском хозяйстве, был государственный сектор. Ну а уже в эпоху Сталина осталось два уклада – это государственный и кооперативный. Кооперативный, безусловно, занимал подчиненное место по отношению к государственному.

Дальше, если с точки зрения теории смотреть на этот вопрос, то важно подчеркнуть, что принципом сталинской экономики являлся принцип получения доходов по трудовому вкладу, по трудовому участию. В принципе в любом учебнике экономики и в современном, да и не только в современном, а взять даже некоторые учебники по политэкономии дореволюционные, я иногда листаю дореволюционные, там вот эта теория Жана Батиста Сея о трех факторах производства. Она является сквозной идеей учебника политэкономии. То есть существуют три фактора производства. Это:

– рабочая сила или труд;

– капитал, который каждый понимает в меру своей испорченности. Некоторые говорят, что это средство производства, некоторые расширяют его до понятий, скажем, торгового капитала, денежного капитала. Ну а в целом можно сказать, что капитал – это как бы прошлый труд. Он может быть овеществлен, а может быть неовеществлен. Если это, скажем, какие-то электронные денежные знаки, то это тоже прошлый труд, но он неовеществленный. Поэтому скорее правильно говорить о том, что это не овеществленный труд, а прошлый труд или право на плоды прошлого труда;

– природные ресурсы, земля – то есть то, что дано от Бога. И тем не менее в учебниках по экономической теории говорится, что владелец природного ресурса имеет право на ренту. Значит рента – это доход на капитал либо это промышленный, предпринимательский доход либо это торговая прибыль, либо это судный процент. Работник может рассчитывать на получение заработной платы.

Вот примерно в таком сжато популярном виде я объясняю теорию трех факторов производства, и она в том или ином виде существует в любом учебнике экономической теории, политэкономии на протяжении по крайней мере полутора столетий.

Так вот в социалистической и особенно в сталинской модели экономики доход дает только один фактор производства – это труд. Вернее право на получение дохода получает только владелец, будем так говорить, рабочих рук – человек, который так или иначе, руками или головой, создает общественный продукт. Но при этом он является совладельцем средств производства, выражаясь языком буржуазной политэкономии, является владельцем капитала и природных ресурсов, включая землю.

Это можно посмотреть и прочитать в сталинских работах, скажем, «Экономические проблемы социализма в СССР», на которую любят ссылаться и, как ни странно, противники, и его последовательные апологеты и приверженцы. С моей точки зрения, Сталин как практик, как хозяйственник, как эмпирик намного сильнее, чем Сталин как теоретик.

И кстати, мы еще, наверное, будем вспоминать Бухарина. В основном, конечно, Бухарина вспоминают в негативном ключе. Но мне хотелось бы вспомнить Николая Бухарина в положительном смысле. Еще в двадцатые годы, когда началась дискуссия по поводу того, какая нужна экономическая теория большевикам, Бухарин сказал: «Нам не нужна политическая экономия, нам нужна экономическая политика. Политическая экономия, она выросла из недр буржуазного общества. Политическая экономия объяснила и оправдала капитализм, потому что изначально это была не политическая экономия Маркса, а английская политическая экономия».

И тут я должен согласиться с Бухариным. Мне трудно, конечно, проникать в ход мысли Сталина, но Сталин, безусловно, гнул ту линию, что нам нужна политическая экономия социализма. Я вижу здесь в аудитории, что большинство по своему возрасту люди, которые наверняка изучали политическую экономию не только капитализма, но и социализма, и для многих это просто было некой зубной болью. Вот, наверное, это была правильная реакция здорового организма на подобного рода учебники…

Я напомню, что Сталин еще где-то в тридцатые годы уже загорелся идеей, что надо написать учебник по политической экономии социализма. Тогда еще никому не известный профессор Островитянов был приглашен к Сталину, получил задание, и работа началась. Она была прервана, по крайней мере замедлилась в годы войны. И возобновилась она уже где-то в конце сороковых – начале пятидесятых годов. Вы можете посмотреть в интернете, там достаточно много материалов, которые относятся к теме дискуссии по поводу учебника политэкономии. Собственно говоря работа Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР» подводила как бы итог этим дискуссиям, с моей точки зрения, но не отвечала на многие такие животрепещущие вопросы.

Экономика – это, в первую очередь, не наука. Но хочется человеку загнать экономику в прокрустово ложе науки.

Я всегда напрягаюсь, когда у меня спрашивают, какой должна быть модель в нашей стране через 10 или 20 лет? Я говорю: «Я не звездочет, я не какой-то прозорливый старец для того, чтобы отвечать на такие вопросы. Вот подойдет момент, и мы тогда будем определять, какая будет модель».

Я вижу очень много аналогий с медициной, и поэтому когда я слышу какие-то там предложения типа: «Если у пациента голова болит, то давайте ему ее отрубим». Вот у нас примерно такие сейчас экономисты.

Почему я немножко в сторону ушел? Да потому что Сталин именно был врачом. Ну вот зачем ему надо было загонять какие-то вещи в рамки прокрустова ложа политической экономии и социализма? Непонятно, потому что были ошибки, конечно, но были и достижения. Все мы помним постановление ЦК ВКП(б) об изгибах или перегибах при проведении коллективизации. Мы еще в средней школе изучали, когда «Поднятую целину» Шолохова читали. Все прекрасно помнят эти изгибы-перегибы.

Это особая тема, кстати говоря. Потому что часто изгибы и перегибы происходили не в Москве, не на уровне Сталина, они происходили на местах. Ну это так, немножко лирические отступления.

Социально-экономическая модель – это далеко не то, что ученые придумали, представили Сталину некий доклад сначала на пленуме ЦК ВКП(б), а потом на очередном съезде. Утвердили. И вот пять лет все живут по этому документу. Нет, там был процесс творческий, метод проб и ошибок. Вот так вот рождалась эта модель, чем она и ценна.

А мы сегодня начинаем что-то изобретать. Изобретать неплохо, но когда ты знаешь уже все богатство и наследие не только человеческой мысли, но и человеческого творчества, и человеческой практики…

Валентин КАТАСОНОВ

Источник